- Аукцион
- Бренд
- Великие
- Вино и...
- Выставка
- Год
- Дегустация
- Исследование
- Лайфстайл
- Личность
- Любопытно
- Место
- Новый Свет
- Обучение
- Рейтинг
- Русское
- Рынок
- Сорт
- Старый Свет
- Технология
Этимология вина
Далеко-далеко, в жарких и влажных джунглях Борнео лежит на земле и гниет, испуская зловоние, груда дурианов. От переспелого дуриана, тропического фрукта родом из южной Азии, идет вонь, которую можно расценить как одну из самых агрессивных по отношению к человеку
Вот только мякоть этого плода сладка на вкус. Этот разительный контраст между отвратительной вонью и приятным вкусом сродни тому, что вы едите манго в общественном туалете. А теперь представьте целую гору этих плодов в климате с удушливой влажностью, там, где едва ли ступала человеческая нога.
В сущности, эта груда дурианов не просто гниет. Она ферментирует. Дикие дрожжевые грибки атакуют разломленные фрукты, потребляют их сахар, мгновенно преобразуя его в алкоголь. Потоки CO2 и этанола (этилового спирта) поднимаются от этой пузырящейся массы. Зловоние распространяется на целый километр по округе. Но как же так получилось, что эти плоды надломились и собрались в кучу? Ответ кроется в тех, кто находится рядом и постоянно следит за этой разлагающейся горой дурианов. Некоторые из них сидят на корточках прямо на земле и смотрят на ферментацию. Другие сидят на деревьях, наслаждаясь этим чудовищным запахом разложения будто самым прекрасным ароматом. Они - люди леса или орангутаны, что в переводе одно и то же. Именно эти человекообразные обезьяны своими сильными мохнатыми руками цвета ржавчины собирают дурианы, раскалывают их и бросают их грудой, чтобы те ферментровали.
И вот обезьяны собрались здесь же, сидят словно в исступлении, пуская слюни. Совсем скоро они начнут угощаться перебродившей мякотью и захмелеют. И тогда обезьяны будут делать все те вещи, которые в нашем сознании ассоциируются с нетрезвостью. Они будут вступать в сексуальные отношения с теми, с кем обычно не совокупляются. Они будут драться со старыми друзьями и примиряться с врагами. Они будут спотыкаться и падать и опять, улыбаясь, вставать. Они будут смеяться друг над другом и над собой, запрокинут головы и начнут реветь, взывая к своим богам. Они будут видеть мир близорукими глазами, где все туманно и неясно, а их эмоции выйдут на первый план.
Всем нам понятен этот ритуал, потому что многие из нас так или иначе участвовали в нем. Большинство из нас хоть раз в жизни, да выпивало больше, чем положено какого-нибудь алкогольного напитка. Мы тоже когда-то позволяли себе расчувствоваться перед друзьями и говорили им, как сильно мы их любим. Мы тоже, бывает, спим с коллегами, знакомыми и прежними любовниками, с которыми едва ли согласились бы переспать при здравом уме и трезвой памяти. Мы тоже бываем резкими, хотя нас никто не провоцирует, или же становимся преисполненными чувством вселенского альтруизма. И тогда на несколько часов мы погружаемся в жизнь, которая течет в центре вселенной, словно видим этот мир через волшебное стекло.
Историю об орангутанах мне рассказал сын одного биолога, с которым я познакомился несколько лет назад. Он говорил, что его отец был очевидцем «церемонии с дурианами», когда изучал приматов Борнео.
«Вы верите мне? - сказал он мне. - Разве мы тоже не обезьяны только без шерсти?». Безволосые обезьяны, способные разговаривать, мог бы добавить я, но я и так понимал, о чем он говорит. А немного позже оказалось, что мы намного ближе к орангутанам, чем принято было считать: с нашими волосатыми собратьями у нас 97% общих генов (только шимпанзе нам ближе с общими 98% ДНК). Таким образом, поведение орангутанов вовлекло меня в изучение вина и культуры. Если история была правдивой или хотя бы имела под собой реальную подоплеку, то предполагается, что потребление алкоголя было, по существу, изначально присущим, а не культурным, как часто признавалось. То есть потребление алкоголя для того, чтобы достичь состояния опьянения, предшествовало цивилизации, предшествовало даже человечеству.
Позже, когда я стал исследовать эту область, я обнаружил большое количество анекдотичных рассказов о животных, потребляющих алкоголь в дикой природе: об обезьянах, нападающих на лагерь ученых специально для того, чтобы своровать вино и другие спиртные напитки, птицах, наслаждающихся полуферментированным нектаром и потом врезающихся в деревья, спокойных слонах, которые насытились ферментированными фруктами и начали неистовствовать в деревнях, рыбах под кайфом после того, как они отобедают переспелыми фруктами, упавшими в реки и т.д. Несколько из этих историй, включая историю об орангутанах, так и остаются историями и не были подтверждены в ходе настоящих исследований. Ученые и академики совсем недавно заинтересовались вопросом потребления алкоголя дикими животными и на сегодняшний день мы имеем лишь несколько работ, посвященных этой теме. Одно исследование выявило, что у свиристелей (красивые птички, питающиеся плодами) очень высок уровень смертности из-за отравления алкоголем -результат поедания слишком большого количества ферментированных фруктов. Интерес к этой теме в научных кругах растет, но даже в исследовании, которое у нас уже есть, ясно одно: наши предки регулярно потребляли алкоголь, так как их диета была богата фруктами.
Теория эволюции Дадли
Большинство из этих работ было проведено благодаря энтузиазму профессора Роберта Дадли, физиолога в университете Калифорнии. Дадли настаивает на том, что есть непосредственное эволюционное преимущество у тех приматов, которым нравится алкоголь. Как и в случае с дурианами, описанным выше, очень спелые фрукты начинают лопаться, что позволяет дрожжевым грибкам потреблять их сахар, что и приводит к ферментации. Одним из главных побочных продуктов этого процесса является алкоголь (преимущественно этанол). Ученые уже установили уровень алкоголя в таких фруктах, он равен 5% - таким может быть довольно крепкое пиво. Шимпанзе, гиббоны, орангутаны и гориллы живут в основном за счет фруктов и поэтому потребляют огромное количество зрелых плодов и в основном переспелых. В тропических лесах зрелых фруктов отнюдь не так уж и много, что ведет к увеличенному потреблению переспелых.
Маловероятно, что голодное плодоядное животные отвернется от фрукта, лежащего на земле, когда ничего другого просто нет. Короче говоря, все большие обезьяны (сюда мы можем так же включить и первых людей) регулярно потребляют в умеренном количестве этанол посредством поедания переспелых плодов. Или, как говорит Дадли, приматы наряду с другими животными, питающимися фруктами, «регулярно потребляют внутрь этиловый спирт, полученный естественной ферментацией фруктовых сахаров дрожжами».
Дадли уверен, что способность обонять пары этилового спирта, которые исходят от перезрелых фруктов, и идти на этот запах было (а, возможно, все еще есть) большим преимуществом в дикой природе. Это позволяло животному не только отыскать пищу, годную к употреблению, но и находить самые питательные фрукты - с самым высоким уровнем калорий и легкоусваиваемые организмом.
На самом деле этиловый спирт достаточно калориен (в нем почти вдвое больше калорий, чем в углеводах), поэтому влечение к алкоголю имело под собой явное питательное преимущество для наших предков и могло способствовать естественному отбору, который благоволил тем приматам, которые любили немного захмелеть. Потребление алкоголя могло также иметь такое преимущество как стимуляция аппетита и, будучи под градусом, особь становилась более склонной к социальному взаимодействию, общению и воспроизведению потомства.
Кроме того, есть и недавние исследования, связывающие умеренное потребление алкоголя со снижением смертности и болезней у людей. Живут ли приматы дольше и страдают меньше от недугов, если они потребляют алкоголь, могут показать только будущие исследования.
Дадли уделяет большое внимание питательной ценности ферментированных фруктов, но на мой взгляд это лишь малая часть истории. А как же тогда психофармакологический эффект, производимый алкоголем? Возможно, некоторых это и удивит, но с помощью алкоголя можно опьянеть, и разве не это ли нас так и привлекает в выпивке? И, возможно, именно по этой причине многие приматы возвращаются к ферментированным или полуферментированным фруктам снова и снова. В конце концов, обезьяны же не знают, что такая пища наиболее питательная. Все, что им известно, это если вдохнуть пары этилового спирта илм съесть что-нибудь, где он содержится, то непременно будешь сыт, а вдобавок к этому немного пьян. И не пытайтесь внушить мне мысль, что создание имеющее со мной 97 или 98 % общих генов не замечает этого эффекта. Если в период изобилия это создание выбирает ферментированный фрукт, а не срывает спелый фрукт с дерева, то мы все понимаем, что происходит: им нравится эффект, который дает этот плод, и они хотят его опять.
Доктор Фрэнк Винс из Департамента Физиологии животных в Бейрутском университете - еще одна ключевая фигура, занимающаяся этим вопросом. Винс (да-да, это его настоящая фамилия) и его команда недавно опубликовали свое исследование в научном журнале PNAS, в котором изучались случаи хронического потребления алкоголя млекопитающими в дикой природе во влажных джунглях западной Малайзии. Оказывается, что многие из этих волосатых существ потребляют довольно много алкоголя через ферментированный пальмовый нектар (bertam palm). Нектар этой пальмы по содержанию алкоголя может достигать отметки в 3,8%, а близлежащее пространство насыщено таким крепким запахом, который чем-то напоминает запах на пивоварне. Древесные землеройки (по сути, маленькие приматы) часто потребляют алкоголь в таких дозах, при которых бы захмелел даже человек. Факт того, что эти животные сохранились на нашей планете с доисторического периода и населяют леса уже около 14 миллионов лет, являясь наименее изменившимися потомками наших предков-приматов, привел Винса к заключению, что подверженность потенциально вредному уровню алкоголя была, вероятнее всего, значимой и на ранних ступенях эволюции в генеалогии некоторых млекопитающих, включая приматов». Еще один вывод - потребление алкоголя посредством нектаров, соков и самих фруктов, богатых сахарами было, возможно, периодическим и даже постоянным и насчитывает уже десятки миллионов лет. Винс уверен, что такие приматы, как древесные землеройки, любят алкоголь за то, что он способствует снятию стресса и раздражения. Звучит знакомо, не правда ли?
Действительно, те из наших предков, которые благосклоннее всего относились к алкоголю и эффектам, которые он дает, получали больше питательных элементов, снижали уровень стресса и поэтому были самыми вероятными претендентами на то, чтобы выжить. Именно они воспроизводили больше потомства и имели более здоровых детей, передавая им свои гены, ответственные за любовь к алкоголю. Эволюция ли это? Не уверен, но, по крайней мере, это может объяснить, почему люди любят выпить.
Случайное открытие?
Как бы там ни было, сегодня мы знаем, что есть дикие животные, которые регулярно потребляют алкоголь и их влечет то, что он им дает. Однако для нас, людей, которые долгое время считали алкоголь грехом или, по крайней мере, культурным артефактом, это своего рода откровение. Ведь когда мы обычно рассказываем о вине, мы говорим, что человечество случайно столкнулось с ферментацией, а потом уже совершенствовало свой продукт, так как развивалась и сама цивилизация. В этой истории вино - случайное открытие с одной стороны как бы ниспосланное провидением, а с другой - слишком ничтожное. Это своего рода излишняя, совсем не необходимая субстанция, от которой не может воздержаться разве что слабая личность, склонная к гедонизму и саморазрушению. Благодаря подобным сказкам мы пробуем вино как нечто отдельное от нас, не как продукт наших желаний, а как продукт, известный своим эффектом. Мы говорим, что вино развязывает язык, дает нам удовольствие, способствует пищеварению, убивает клетки мозга, несет пользу для здоровья, если потребляется в умеренных количествах, вызывает общественную дисгармонию, является причиной автомобильных аварий и т.д. Но ничто из этого не объясняет нам, почему же нас так влечет к алкоголю.
Самая большая проблема в случайной теории открытия вина в том, что она отрицает его предназначение. Она делает его бессмысленным. Вы не сможете что-то обнаружить, если этого не ищете. Это может показаться контринтуитивным; популярная история науки склонна убеждать нас в том, что все открытия происходят случайным образом. Все мы прекрасно знаем о яблоке, которое упало на голову Ньютона и об Архимеде, выпрыгнувшем из ванной и побежавшим нагишом по улицам Сиракуз. Но тем не менее ученые никогда не открывали ничего случайно, они были в поиске - и находили. Ньютон очень интересовался мистическими «силами» благодаря своей любви к алхимии. Архимед же отчаянно искал способ, каким можно было бы измерить объем предметов неправильной формы, до того момента как залез в ванну и прокричал «эврика». Человеку нужно иметь намерение что-либо исследовать - открыть, так сказать, свои глаза шире, чтобы однажды найти ключ. Любые открытия, будь они случайные или нет, имеют дело с заинтересованностью, так как решают проблему или предлагают решение. В этом свете вино не было бы открыто, если бы люди не были заинтересованы в напитке, который бы избавил их от забот.
Но что если поиски алкоголя (и, следовательно, источника опьянения) были инстинктивными? Что если это заложено в наших генах? Что если пристрастие к наркотикам (в данном случае, к алкоголю) зарождалось вместе с человеческой личностью? Кажется, что наши ближайшие родственники, приматы, могут многому нас научить. Причина, по которой мы начали делать вино, заключалась в том, что мы к тому времени уже знали о тех вещах, которые делали нас более воодушевленными и пьяными. И действительно, для чего мы создали алкогольные напитки? Конечно же, чтобы была возможность захмелеть.
Мы не должны забывать о том, что древние люди знали как опьянеть задолго до того, как появилось вино. Свидетельствуют об этом и археологические находки, о которых мы знаем на сегодняшний день. Так, например, уже тогда было известно о продуктах из ферментированного молока, сидре, медовом напитке (ликер на основе ферментированного меда) и многих других алкогольных напитках, которые производили и широко использовали еще до открытия виноградного вина. Все это делает еще менее вероятным тот факт, что вино из винограда было открыто абсолютно случайно. Наши далекие предки действительно широко использовали ферментированные напитки для целительства, питания, ритуалов, как единственное безопасное питье во время перебоев с водой, для того, чтобы вдохновить на ратные победы и в качестве источника вдохновения. Это был и продукт потребления и социальный примиритель.
Вряд ли можно преувеличить значение алкогольных напитков и их эффектов в нашей истории. Например, некоторые настаивают на том, что люди стали заниматься сельским хозяйством не для того, чтобы выращивать растения годные в пищу, ведь они и так были всегда в наличии, а для того, чтобы выращивать злаковые, из которых делались алкогольные напитки. Антрополог Соломон Кац утверждает, что одна из основных причин популярности вина среди наших предков состояла в том, что оно давало эффект опьянения, благодаря которому можно было снять напряжение, возникавшее между отдельными представителями во все увеличивающихся коммунах. Алкоголь и примитивные создания появились раньше первых людей и во многом повлияли на то, какими мы стали. Поэтому можно сказать, что человечество и алкоголь - часть одной фабрики. Алкоголь является побочным продуктом нас самих, тогда как мы - побочный продукт алкоголя. Если же использовать современный язык рекламы, то «мы есть вино».
Культурное значение
Слова, которыми мы описываем эффект, связанный с потреблением вина, - самое яркое свидетельство значимости алкоголя в нашей культуре. Согласно Американскому Словарю Сленга, в речи американцев куда больше синонимов для слова «пьяный», чем для любого другого слова. Слово «drunk» очевидно появилось в английском языке от слова «drink» («пить»), но только в 14 веке стало использоваться в значении «захмелевший от алкоголя».
Как оказалось одного слова для обозначения данного состояния нам было мало. Вскоре появились: inebriated (1447), fuddled (1588), stewed (1737), slewed (1801), boozed (1859), sozzled (1886), loaded (в этом же году), tanked (1893), sloshed (1900), blotto (1905), plastered (1912), shellacked (1922), smashed (1962), blasted (1972), а так же многие другие слова.
В 1737 году, например, Бенджамин Франклин опубликовал в своем Словаре Выпивохи (Drinkers Dictionary) целых 229 синонимов слова «пьяный».
Фрейд писал: «Мы в долгу перед источником опьянения не только потому, что это прямой путь к удовольствию, но и потому, что с ним мы обретаем желанную независимость от внешнего мира». Фрейд ясно видел, что опьянение позволяет нам расширить границы собственного существования, заглушить в наших головах контролирующий голос рассудка. По Фрейду опьянение побуждает нас вести себя, не опираясь на принятые нормы, преодолевать страх и выпускать лишний пар. Естественно, это не всегда положительный феномен. Однако этот побег от собственного сознания в значительной степени способствует более глубокому пониманию жизни. Как раз по этой-то причине многие мыслители, включая и самого Фрейда, экспериментировали с наркотиками/медикаментами подстегивающими/изменяющими ход мысли. Возможно, «более глубокое понимание жизни» под воздействием алкоголя и повлияло на философскую мысль, потому что рассуждения о пьянстве и его симптомах, которые я почерпнул из философских трудов об иррациональном, о языке и его изъянах, о сумасшествии и границах разума, а также из религиозных трудов о боге приводят к мысли о том, а интересовали бы нас эти идеи вообще, если бы мы не баловали себя алкогольными напитками? Опьянение как будто бы очищает мир опыта и как раз поэтому вино с незапамятных времен ассоциируется с религиозным ритуалом.
Опьянение во многом одушевило нашу культуру. Я иногда задавался мыслью, а не было бы вино еще лучше без алкоголя. Ведь им тогда можно было бы наслаждаться в больших количествах, не боясь интоксикации и без опаски садиться за руль, не думая о чудовищном завтрашнем похмелье. Но, разумеется, вино без алкоголя не имеет смысла, становится иррациональным. Вино не будет существовать без алкогольной составляющей, да и мира не будет, каким мы его знаем. Людям нужно опьянение. Им нужен побег от реальности. Им нужны вещи, которые бы увлекали их и разжигали их страсть. Если вино не будет способствовать этому, то сразу же появится что-то другое.
Вино из дуриана, должно быть, мерзкое пойло. Но, возможно, то же самое думают орангутаны о нашем виноградном вине. Да это и не имеет значения. Имеет значение то, что вино из дуриана, как большинство алкогольных напитков и наркотиков, видоизменяющих сознание, не имеет культурной составляющей и может предложить только химическое опьянение. Вино же из винограда может предложить намного больше.
Да, мы можем сойтись на том, что самое значительное и сильное действие вина в том, что благодаря его алкоголю мы хмелеем. Мы можем согласиться с Роландом Бартсом, что вино «делает слабого сильным, а молчаливого разговорчивым». Правда в этих утверждениях вино ничем не отличается от других алкогольных напитков. Когда мы пьем, мы можем стать похотливыми, бесстрашными, злыми. Но все это далеко от того, что прельщает современного любителя вина. Одна из прелестей этого напитка состоит в том, что алкоголь в нем, пожалуй, самый последний элемент, который пьянит человека, который его любит. Когда мы пьем вино определенного винтажа из определенной местности, мы можем пить его только для того, чтобы соприкоснуться еще раз с его историей или регионом, вызвать ассоциации и воспоминания, которые сразу же появляются в голове. Мы можем пить вино, чтобы сравнивать, ведь любое вино тут же напоминает нам, когда мы его пили в прошлый раз или где и когда мы уже пили похожее вино, что, в свою очередь, вызывает бесчисленные воспоминания, связанные с друзьями, едой и прошедшими событиями.
Естественно, любители вина могут пить его только потому, что оно очень ароматно или у него превосходная текстура, ощущающаяся бархатистостью во вкусе. Так же как орангутанов привлекает запах ферментированных дурианов, вино привлекает людей всеми теми качествами, которые может ему предложить. И, разумеется, все эти элементы усиливаются действием алкоголя. Эта мысль приводит нас к высказыванию Бодлера: «Будь пьян, если не хочешь быть рабом времени; будь постоянно пьян! От вина, от поэзии или от добродетели, как тебе только угодно». Только посредством этих вещей, которые пьянят наше тело и разум, мы можем на время уйти от ограничений нравственности.
Законы привлекательности
Так как же все-таки так получилось, что вино стало таким популярным, оставив позади многие другие алкогольные напитки? Как же оно эволюционировало в напиток, который может предложить огромное количество форм опьянения? Ответ, хотя кого-то, возможно, это и удивит, кроется в том, что мы называем «рыночными силами». Вино по своей природе это продукт, который очень изменчив. Качество вина варьируется от одного сорта к другому, от виноградника к винограднику, от лозы к лозе, от одного сезона к другому и даже от бутылки к бутылке (особенно, если ее закупоривают натуральной пробкой). В результате любители вина отличают одно вино от другого и могут сказать что-то вроде: «Это мне нравится больше, чем то».
Предпочтения потребителей обычно озадачивают производителей и поставщиков, рождая в их умах два вопроса. Первый звучит так: «Что такого особенного в этом популярном вине по сравнению с другими, которые продаются не так хорошо?». Второй: «Можем ли мы сделать вино еще более популярным?». Последний вопрос ведет нас еще к одному: «Где были созданы эти вина и как они были сделаны?». Другими словами, вопрос о качестве вина неминуемо ведет нас к вопросу о том, откуда родом виноград, идущий на его приготовление, и какие методы были использованы при его создании. Мы все можем выращивать один и тот же сорт, собирать его более зрелым, использовать более новый дуб, оставлять вино контактировать длительное время с виноградной кожицей. Но качество вина все же будет варьироваться в зависимости от того, где выращивался виноград. То есть если мы сделаем два вина из сорта шенен блан, выращенного в разных местностях, с помощью одних и тех же приемов виноделия, вина будут отличаться друг от друга.
Но я не хочу сказать, что в создании вина играет роль только природа. Роль винодела в создании стиля вина несомненно велика. Но, безусловно, что сам виноградник и место, где делается вино, подсказывают опытному виноделу, каким должен быть его стиль.
Но давайте заглянем в историю. Допустим, лучше всего продаются те вина, которые слаще, чем другие (в этом нет ничего удивительного, так как сладость вина и его популярность в древние времена шли рука об руку). Так как такие вина пользовались большим спросом, то, соответственно, и стоить стали дороже. «Великолепно, - подумали про себя производители и торговцы. - А не добавлять ли нам мед или сахар в наши вина. А можно и подсушивать виноград или собирать его чуть позже, чтобы повысить уровень сахара в будущем напитке. И вообще, не разбить ли нам виноградники в более теплых местах?». Естественно, в более теплых местах виноград был более зрелым и давал ту самую сладость. И, разумеется, в скором времени все начинают производить сладкие вина. Но вдруг случается нечто странное. Некоторые сладкие вина становятся популярными и более уважаемыми, чем другие. Это, возможно, вина из тех регионов, в которых производятся самые сладкие напитки. Или, возможно, в них есть свежесть, которая отсутствует в других винах (вероятно, она появляется в них из-за более прохладных ночей, которые придают винограду выразительную кислотность). Эта история очень показательна тем, что можно увидеть как рынок влияет на эволюцию и разнообразие вин. Но, естественно, популярность того или иного вина зависит и от исторического, и от социального, и даже от политического контекста. В древние времена сладость ассоциировалась со здоровьем, благосостоянием, зрелостью, поэтому сладкие вина казались вкуснее, чем альдегидные и окисленные, в общем те, что после ферментации оказались сухими.
У этой истории есть развитие. Вспомним несколько самых благородных или так называемых винодельческих сортов винограда - пино нуар, шенен блан, рислинг, совиньон блан, каберне совиньон, сира, мерло. Шардоне, неббиоло, санджиовезе. Они очень популярны, а между тем, из всех этих сортов производят вина, чьи стилистические характеристики в зависимости от почвы и климата могут очень сильно варьироваться. Вина могут быть одинаково высокого качества и одинаково популярными, но на вкус отличаться. Почему? Потому что виноград обладает способностью передавать индивидуальность местности, откуда он родом. И года, когда он был собран. И все это обособляет вино от другого алкоголя. Мы не можем сказать то же самое о картофеле или пшенице, из которых делают водку. Только невероятная чувствительность винограда к окружающей среде ведет к разнообразию стилей вина. И именно это разнообразие дает возможность столь многих видов опьянения только от одного напитка.
В средневековом фольклоре выделяется четыре степени опьянения, основанных на животных, которым уподобляется человек - овца, лев, обезьяна, свинья. Как бы смешно это не звучало, с обезьянами наши предки точно угадали. Но несмотря на то, что вино нас пьянит, орангутаны вряд ли когда-либо будут способны представить себе то, как наше опьянение отличается от их опьянения.
|
|
Автор: Сергей Баталов
Комментарии
Только авторизованные пользователи данного сайта могут оставлять свои комментарии.
Если Вы хотите добавить комментарий, то Вам нужно ВОЙТИ используя Ваш логин и пароль.
Если у Вас нет логина и пароля, то для их получения Вам необходимо ЗАРЕГИСТРИРОВАТЬСЯ на этом сайте.